"РАКОВЫЙ КОРПУС", прочитанный врачом

“Раковый корпус” Александра Исаевича Солженицына я читал трижды. Первый раз - в 1979 г., когда он был запрещен. Тогда он не произвел на меня особенного впечатления, и не знаю, почему. Может быть, отчасти потому, что искал в нем что-то запрещенное, недозволенное и именно с этой точки зрения перелистывал страницы. Нельзя сказать, что повесть мне не понравилась, но, как говорится, я ею “не проникся”.

В 1983 г. я писал одну из своих медицинских книг в домике директора Дома творчества в Переделкине. Почти напротив дачи, в которой я жил, был дом хорошего писателя и человека Бориса Ласкина. Как-то у нас с ним зашел разговор о литературе, и Ласкин заговорил о Солженицыне. “Вы читали его “Раковый корпус”?- спросил он. - “Прочтите еще раз, и вы поймете, какой это большой писатель. Написано не хуже “Смерти Ивана Ильича” Льва Толстого, - добавил он, - но еще и с солженицынским оптимизмом”. С большим трудом я достал повесть (она все еще была под запретом), прочел и был очарован ею.
В этот период я попал в больницу и прочитал ее еще раз с карандашом в руках не как обычный читатель, а как врач-онколог. И понял, что это не только художественное произведение, но и руководство для врача.
Самые яркие впечатления о медицине я получил не из официальных учебников, написанных обычно сухим, невыразительным языком, а из книг знаменитого С.Юдина. Он был не только великолепным хирургом, но и талантливым в других областях человеком. Какими волнением, образностью, захватывающим сюжетом отмечены его “Этюды желудочной хирургии”, которые стали настольной книгой хирургов моего поколения. Интерес писателей к экстремальным состояниям, в которые попадает заболевший человек, в последние годы явно возрос. “Час пик” обнажает в человеке хорошее и плохое. Так же, как в XIX и начале ХХ века господствовала “литература туберкулеза” (стоит только вспомнить “Цветы запоздалые” Чехова или “Жизнь взаймы” Ремарка), сегодня преобладает “литература рака”. Атмосфера безысходности, фатальности, царящая вокруг раковых заболеваний, во многом создается писателями. Я не знаю ни одной книги, где бы описывалось выздоровление больного со злокачественной опухолью.
И вот предо мною “Раковый корпус” - книга, появившаяся в сложное время, особенно для самого писателя, книга, несмотря ни на что, оптимистическая, столь необходимая сейчас. Меня не оставляет чувство, что повесть написана дипломированным, знающим врачом. И потрясающая образность. Судите сами: весело разговаривающая женщина… никак не подозревала, “что этот сантиметровый пустячный шарик, который ей не хотят почему-то отрезать, есть … губительные одинокие клеточки, лодки десантные во мраке? И причалили где?” И все это в сочетании с профессиональными наблюдениями: “Она стала смотреть его кожу на полях облучения. Пожалуй, кожа уже взывала об окончании. Поверхностная реакция могла еще и усилиться после конца сеансов”. Не каждый врач, непосредственно не связанный с радиологией, к сожалению, знает об этом. Мне все время кажется, что со мной разговаривает врач: “Оставалось… лишь продолжить старую карточку, записать, что стали атрофичны мягкие ткани, и что, по всей видимости, это есть позднее лучевое изменение».
Одна из достаточно часто встречающихся опухолей у подростков - остеогенная саркома - злокачественное новообразование кости. На протяжении повести прослеживаются больные с различными онкологическими заболеваниями, и даже сами они об этом говорят: “Все-таки есть рак и рак … Из раков - еще какой рак. В каждом плохом положении еще есть похуже”. Так вот, остеогенная саркома - опухоль, прогноз при которой очень серьезен, и об одном из таких больных рассказывает Солженицын. И опять у меня возникает то же чувство - пишет об этом врач или человек, перенесший эту болезнь (хотя, и это известно, у автора не было подобной опухоли). Не надо читать специальные книги об опухолях костей. Достаточно только вспомнить, как описывает признаки болезни Александр Исаевич: “… Кто-то в суматохе с мячом не нарочно стукнул Демку бутсой по голени, Демка и внимания не придал, похромал, потом прошло. А осенью нога разбаливалась и разбаливалась, он еще долго не показывал врачам, потом ногу грели, стало хуже, послали по врачебной эстафете …” Здесь все правда: и обычное обнаружение опухоли в ноге или в руке после травмы, в большинстве случаев позднее, и неправильное лечение, с которым сталкиваются онкологи (“ногу грели”). А как он описывает фантомные боли у того же Демки! “Уже прошла неделя - и первым пламенем отпылала отрезанная нога. Операция уходила в прошлое, но нога по-прежнему жила и мучилась вся тут, как не отрезанная, и даже отдельно слышал Демка каждый палец отнятой ноги”.
А как верно о хирургии! Прочтите хотя бы это : ”Когда волнуется хирург не новичок? Не в операциях … Ну, разве иногда внезапно осложнится, хлынет кровь, и вспомнишь, что Резерфорд умер при операции грыжи (писал бы Солженицын сейчас - вспомнил бы погибшего на операции, тоже считавшейся несложной, С.П.Королева - Л.Д.). Волнения же хирурга начинаются после операции, когда почему-то держится высокая температура или не спадает живот, а теперь на хвосте упускаемого времени надо без ножа мысленно вскрыть, увидеть, понять и исправить - как свою ошибку”. В годы, когда писалась повесть (а это 1963 - 1967 гг.), Солженицын поднимал вопросы, волнующие врачей и общество сегодня. Например, о необходимости воссоздания статуса семейного врача, без которого невозможно гармоничное развитие семьи. И речь идет не только о физическом здоровье, не только о создании определенной психологической атмосферы в семье, но и о воспитании чувств, о нравственности. Вот его слова: “А ведь между другими наставниками молодежи мы потеряли еще одного, очень важного … семейного доктора! Девочкам в 14 лет и мальчикам в 16 надо обязательно разговаривать с врачом … Надо, чтоб это был тот самый дядя доктор, которому они с детства показывали горлышко и который сиживал у них за чаем … Он не только предупредит их от ошибок, от ложных порывов, от порчи своего тела, но и вся картина мира для них омоется и уляжется”. Лучше не напишешь и не скажешь!
И еще: “Вообще семейный доктор - это самая нужная фигура в жизни, а ее докорчевали. Поиск врача бывает так интимен, как поиск мужа-жены. Но даже жену хорошую легче найти, чем в наше время такого врача”.
В последние годы на страницах любой газеты можно встретить материалы о платном лечении, оно внедрено разными путями и продолжает внедряться. Во времена написания повести разговоры о платном лечении считались кощунственными, не совместимыми с принципами бесплатной медицины в социалистическом обществе.
Герои Солженицына обсуждают и эту тему: “Что значит “бесплатность”? - платит не пациент, а народный бюджет, но он из тех же пациентов … Сейчас не знаешь, сколько заплатил за душевный прием, а везде - график, норма выработки, следующий!” И дальше: “Я не говорю, что все лечение полностью надо сделать бесплатно. Но первичное - обязательно … Да и то вот в нашей клинике: почему два хирурга оперируют, а трое в рот им смотрят? А если б деньги от пациентов, да ни один пациент бы к ним не пошел …”.
Удивительно, как много вопросов поднято в этой сравнительно небольшой книге. Здесь и рассужде- ния о знахарстве, особенно распространившемся сейчас, о его причинах и многом другом. Но, конечно, главное - психология больного, психология взаимоотношений врача и больного - деонтология. И с этой точки зрения повесть должна изучаться врачами как пособие. Вообще говоря, психология больного злокачественной опухолью - предмет особых исследований. Написано много работ, защищены диссертации, получены определенные результаты. Большой интерес представляют отношения родственников к больному, к его врачу, чувство одиночества нередко возникающее у онкологических больных, отношение к смерти, к религии, психологический настрой больного и течение болезни. Столь важные медицинские проблемы изучены недостаточно, что, кстати, оставляет поле деятельности для различного рода шарлатанов.
Читая “Раковый корпус”, не перестаешь восхищаться, как Солженицын тонко, тактично описывает психологическое состояние больного. Заболевший (и это такая правда!) начинает чувствовать себя одиноким: “ … все осталось по ту сторону опухоли. А по эту - Павел Николаевич Русанов. Один”.
“На мгновение болтнулся проводок к миру внешнему - и оборвался. И опять весь мир закрыла опухоль величиной с кулак, подставленный под челюсть”.
“И одиночество Вадима пульсировало, трепыхалось …”
О диночество среди больных и даже среди близких. Но тем больше тяга к домашнему очагу и к тем же близким людям. “Счастье Павла Николаевича состояло в том, чтобы больше сидеть здесь с женой, а не идти в палату”.Больной становится все более зависимым от окружающих. К сожалению, наши больничные режимы и, может быть, не самые лучшие традиции препятствуют общению больного с людьми с “воли”: дни посещений, часы посещений.
Как верно подмечено состояние больного, впервые пришедшего в онкологическую больницу. Как все действует на него! Мы, врачи, порой не знаем те мелочи, которые задевают обостренные чувства больного. Даже неулыбчивое лицо встречающей его медицинской сестры пугает, а больничная обстановка угнетает: “Я восемнадцать часов здесь! - а меня никто не лечит!”
“Не только их операционная судьба, но еще эти серые бумазейные обтрепавшиеся халаты, неопрятные на вид, даже когда они были вполне чистые, отъединяли, отрывали женщин от их женской доли и женского обаяния … Угнетенная болезнью и убогая в таком халате, женщина не могла обрадовать ничьего взгляда и понимала это”.
Вечный спор в онкологии: говорить или не говорить правду больному о его болезни. Больная, сама врач, “вытирая рот после бариевой сметаны … еще раз объявила: “Нет, больной не должен знать всего! Я так всегда считала и сейчас считаю”.
В нашей стране многие врачи придерживаются этого правила. Все зависит от степени подготовки общества. Мне пришлось присутствовать на встрече американского президента Рональда Рейгана и его жены с детьми, лечившимися по поводу злокачественных опухолей. Жена президента рассказала о том, что она и ее муж были пациентами онкологических клиник, но сейчас здоровы. Отношение к раку в западных странах такое же, как к любому другому тяжелому заболеванию, но знание дает силы целенаправленно бороться с болезнью. И, конечно, необходима вера в победу, вера во врача.
“Склонялся Вадим поверить ей (врачу - Л.Д.). Если поверить - легче …” Поверил Вадим и “правду ли, не правду ли сказала, но Костоглотову это понравилось … Спасибо. Теперь буду выздоравливать!
И, действительно, выздоравливал. Охотно ложился под рентген и во время сеанса еще особо внушал клеткам опухоли, что они - разрушаются, что им - хана”.
Очень интересно описано состояние больного врача, работающего в онкологии. Врач, не переставая быть врачом, в то же время перенимает психологию больного: “ … своим признанием (признанием болезни - Л.Д.) она исключала себя из благородного сословия врачей и переводила в податное зависимое состояние больных”. Но с другой стороны, и, я думаю, это очень верно подмечено, все-таки заболевшая Донцова и в болезни своей остается врачом - она сравнивает свои ощущения с опытом своей врачебной жизни и, может быть, ей тяжелее от этих знаний.
Умение поставить себя на место другого, что особенно важно для врача и что сделать не так просто, и отличает хорошего врача, помнящего прекрасные строчки Б.Пастернака: “Я чувствую за них, за всех - как будто побывал в их шкуре, я таю сам, как тает снег, я сам, как утро, хмурю брови, хмурю”.
И, кажется, Александр Исаевич прожил в “Раковом корпусе” за каждого своего героя, перенес все, что перенесли они, и каждому из них отдал, как врач, кусочек своей души.
Но если в психологию больного он смог проникнуть, будучи одно время больным сам, то как тонко по- стиг он психологию врача! Вот только несколько строк “Для врача это было сознание бессилия … а для сердца - жалость, самая обыкновенная жалость …”
“Но как бы она себя не успокаивала, и как бы не знала она отлично, что эти несчастные случаи вместе со случаями неверных диагнозов, поздно принятых или неверно принятых мер, может быть, не составляют отдельно и двух процентов всей ее деятельности, - а излеченные ею, а возвращенные к жизни, а спасенные, а исцеленные ею молодые и старые … ходят по пашне …, летают по воздуху … - она знала также, что сама она скорее забудет их всех, свои лучшие случаи … а до могилы будет помнить тех нескольких, тех немногих горемык …”
Из своего опыта знаю, что некоторые больные или их родственники, прошедшие болезнь, становились врачами, видя не только романтику профессии, но и ее тяжелые будни. Больной “напомнил ей (врачу - Л.Д.) одного молодого человека в близко знакомой ему семье, который долго умирал, с ясным сознанием, и никакие врачи не умели ему помочь, и именно из-за него Вера, еще тогда восьмиклассница, передумала быть инженером и решила - врачом”.
Не сомневаюсь, что, прочитав повесть Солженицына, еще многие посвятят себя этой прекрасной профессии.

Л.Дурнов,
академик РАМН, профессор

ОТ РЕДАКЦИИ:
На последней сессии Российской академии медицинских наук член нашей редколлегии профессор Лев Абрамович Дурнов, известный не только как прекрасный врач и выдающийся ученый, но и как яркий публицист, был избран академиком РАМН. От души поздравляемВас,дорогой Лев Абрамович с этим событием ижелаем дальнейших успехов в Вашей многогранной деятельности!